про нас контакти наші автори листування

Інтернет-часопис про культуру

17 березня, 2018
Головна Афіша Арт Книжки Кіно та театр Музика Цікаве


все статьи по теме

•  Драконы и кошечки Светы Литвак
(интервью). Часть 1. Перформанс начинается
•  Драконы и кошечки Светы Литвак
(интервью). Часть 2

мы рекомендуем

Соловецкие стихи Светы Литвак можно почитать в дайджест-журнале "СоловкиЭнциклопедия"  http://www.solovki.ca



архів статей
можна подивитися тут



анонси статей

ПРОМОЦІЇ, ПРОГУЛЯНКИ, МЕДИТАЦІЇ
у місті Львові під час Форуму книговидавців 2005 року.

Незважаючи на всі незручності, у цьогорічного Форуму є беззаперечний здобуток. Національна книжкова виставка "Форум видавців" стала вагомим брендом.
полный текст здесь

КОДИРУЕТЕСЬ?!

"Код да Винчи" Дэна Брауна — это очень приятный, увлекательный, можно даже сказать, изящный "искусствоведческий детектив". Но надо сказать, он один из многих в ряду таких же "приятных" увлекательных книг Переса-Реверте, Прево, Пирса.
полный текст здесь

В КИММЕРИИ, У МАКСИМИЛИАНА
Третий Международный Волошинский

Отшумел 3-й Международный Волошинский литературный фестиваль в Коктебеле (5-9 сентября), оставив у участников в осадке юношескую радость.
полный текст здесь

ДЖОН КРАУЛИ: "ПОИГРАЙТЕ С ИДЕЯМИ"

Перед героями романа и читателем стоит непростая задача — провести демаркационную линию между историей и лжеисторией, истиной и заблуждениями. Другое дело, разрешима ли эта задача в принципе.
докладніше тут

УНИТАЗ И ГИТАРА

В романах Фредерика Бегбедера "99 франков" и Виктора Пелевина "Generation П" речь идет об искусстве рекламы, произведения которого, как правило, после ознакомления, а иногда и до, отправляются если не в унитаз, то просто в мусор. Именно такое отношение порождает у криэйторов своеобразную психологию.
полный текст здесь

"ИСТОРИЧЕСКАЯ МАТЕРЬЯЛЬНОСТЬ" ВЛАДИМИРА ПУЧКОВА

Редкое удовольствие — видеть нежный и мужественный текст, с богатым словарем и наглядный до осязаемости. Строки Владимира Пучкова таковы.
полный текст здесь

КЛЮЧКИ ВАСИЛЯ ШКЛЯРА

Ми маємо — надзвичайно "читабельний" (саме цього Шкляр і прагне), написаний хорошою мовою, з цікаво закрученою інтригою, детектив. Цього достатньо, щоб книжка запам'яталася та зайняла належне місце в домашній бібліотеці.
полный текст здесь

УЭЛЬБЕК КАК ДИАГНОЗ

Трудно отделаться от ощущения, что все, что написал Мишель Уэльбек, не более чем экзерсисы талантливого невротика, проецирующего свой невроз на весь окружающий его мир. Так ли это?
полный текст здесь

БОЛЬ-ЛЮБОВЬ

Очень легко назвать главную героиню "Пианистки" мазохисткой, а сам роман рассматривать как описание психического расстройства. Но Эрика безумна не более, чем тот мир, в котором она живет. Скорее, она максимально адекватна ему.
полный текст здесь

ЛЕТУЧИЙ ГОЛЛАНДЕЦ И ЕГО "ГОЛЛАНДСКАЯ ЖЕНА"

Роман канадского писателя Эрика МакКормака "Летучий голландец" напоминает в большей степени "притчи" П.Коэльо. Аналогия, конечно, условная, потому что сюжет путешествия, которое оборачивается "дорогой к самому себе", подкреплен авторитетом куда более древней литературной традиции, корнями восходящей к волшебной сказке.
полный текст здесь

КАК СТАТЬ ПИСАТЕЛЕМ

В литературном кафе "Бабуин", в приглушенно освещенном помещении собрались писатели, маркетологи, журналисты для обсуждения темы "Писательский brand-name в Украине и России". Действо напоминало спиритический сеанс по вызыванию духов-спасителей современной украинских авторов.
полный текст здесь

"РЕДКАЯ ПТИЦА…"

Антология "НеИзвестная Украина" — это своего рода Ковчег: укромное пространство, стремящееся разомкнуться в руках отзывчивого читателя. Опытный Ной — автор проекта, составитель и редактор Игорь Клех — задался целью вывести из не- и малоизвестности произведения самых разных авторов.
полный текст здесь

"БЕЗ МУЖИКА", НО С КИЕВОМ

Книга объединяет три произведения, представляющих автора виртуозным летописцем как событий собственной душевной жизни, так и жизни персонажей, перетекающей с разной степени потрясениями из советского экзистенциального опыта в постсоветский.
докладніше тут



Повна карта розділів:
Арт: 1 2
Книжки: 1 2 3 4 5 6 7
Кіно та театр: 1 2 3 4 5
Музика: 1
Цікаве: 1

Драконы и кошечки Светы Литвак
(интервью)

Наталья ВОРОНЦОВА-ЮРЬЕВА, Москва.
Октябрь 10, 2005 г., понедельник.

Часть 2.
Н.В-Ю.: Думаю, профессионализм включает в себя все. Но вот потрясший меня до глубины души торт на… э-э… лице японской киноактрисы… Где тут профессионализм? Ну разве что профессионально метнули. Ужас. В себя прийти не могу. Талантливейшую поэтессу Свету Литвак я еще могу представить себе писающей на ногу художника-акциониста Олега Мавроматти — как говорится, "за что боролся", не жалко. Но ведь чтение стиха — это всегда внутреннее состояние, отличное от состояния мочевого пузыря. Кстати, какими акциями славен сам Олег?

С.Л.: Сам Олег во время одной из акций дал себя распять: на "андреевском" кресте (то есть в виде буквы Х) напротив храма Христа Спасителя, за что был преследуем церковью и теперь скрывается в Болгарии или Чехии, где нашли приют и другие опальные акционисты и радикалы.


Наполеон (в абсурдистской пьесе Е.Телишева "Без названия").

Н.В-Ю.: Понятно. Вот такие милые люди живут среди нас… То есть перформанс — искусство не для слабонервных. Но вернемся к тебе. Тебе не кажется, что подобные твои поступки есть все-таки, как бы ты ни отрицала, абсолютно продуманный вариант поведения, а не искусство наивного эксгибиционизма в попытке соответствовать себе?

С.Л.: Некоторые мои поступки люди воспитанные зачастую принимают за продуманные жесты, тогда как для меня это вполне естественное выражение эмоций. Женщина-клоун? Да. Но существует и такая форма перформансного поведения, которая не привлекает ничьего внимания и остается понятной только самому художнику. Он играет сам с собой, его искусство самодостаточно, событие все равно происходит, хотя его никто и не заметил.

Н.В-Ю.: Думаю, в некоторых случаях это все-таки лучше :) Думаю, если кто-то пописает на ногу, не дай Бог, не художнику-акционисту, его могут сильно неправильно понять.

С.Л.: Грань искусства и реальности размывается. Можно вместе с Германом Лукомниковым сесть в коридоре купейного вагона на пол, друг против друга, как дети, вытянув ноги, и катать резиновый мячик туда-обратно, получая истинное удовольствие. Перформанс ли это, забавы ли инфантильных поэтов или нормальное поведение, которое все мы некогда заменили сводом ненормальных ограничений, одев наше тело и душу в тесный корсет марки "НАШ МАЛЬЧИК ТЕРПИТ"?..

Н.В-Ю.: Если этот вопрос ты адресуешь мне, я легко отвечу цитатой из тебя: "Чванливое человековедение чуждо чесоточному четвероногому. Чистота чревата чепухой, чумой, чушью, черт-те чем". Потрясающе. Не знаю, перформанс ли это, но это класс. Чистота чревата, это правда.

Так я не об этом. Света, я читала много твоей прозы. Не буду сейчас останавливаться на порнорассказах, это отдельная история, но три твои вещи ввергли меня в состояние прострации. Больше всего в них меня поразила твоя способность быть нечеловечески откровенной в описании физического и физиологического.

Я читала достаточно подобных вещей у других авторов, допустим, "Тропик Рака" или Лимонова, но все-таки там при всей обнаженности чувствовалась черта, предел, за который они сознательно не выходили. У тебя же эта черта отсутствует. Это даже не обнаженность. Не разложение даже, а разъятие "чистоты" на спектр. Это завораживает. Но читать тебя — страшно. А еще страшнее звонить тебе после этого и слышать в трубке твой голос. Потому что в нем — НЕТ. Нет ничего, о чем только что читала и от чего только что приходила в шок. Но при этом я знаю, что все это в нем — ЕСТЬ. Где-то там, в междузвучье, неслышимое как газ, ОНО там есть, и это заставляет меня каждый раз мучительно вслушиваться в твой голос, чтобы успеть защититься, когда ОНО приблизится ко мне. И вот в связи с этим я даже не могу сформулировать вопрос, просто не могла бы ты прокомментировать такое мое восприятие?

С.Л.: Я радуюсь как охотник, следящий за дичью. Но я не буду тебя кусать, если ты сама об этом не попросишь :) Наташ, а может, тебе просто захотелось побояться, вот и нашла кого?.. У-у-у! Я страшная! Или, наоборот, от таких признаний я начинаю чувствовать себя белой лабораторной крысой с розовыми глазками. Да меня любой может обидеть. Я уязвима со всех сторон. Цитирую из предисловия к моим стихам поэта Марка Шатуновского: "…Эти стихи рискованны еще и потому, что не защищены. Я нахожу здесь лишь ущемленное чувство собственного достоинства, что, само по себе, в глазах практичного человека не может принести прибыль. Но именно тут, мне кажется, практичный человек и прокалывается. Ущемленное чувство собственного достоинства отдельной личности — это единственное нечто свободно конвертируемое, чем располагает наше Отечество на сегодняшний день".

Но если мне удалось хоть чуть-чуть проникнуть в глубины темного и непонятного внутри себя, чуть расшевелить чудовище неизвестности, таящееся там, — самоцитата: "там чудовище таится / человек боится там" — то я могу сильно загордиться.


"Дзержинский РЭП" (текст В.Тучкова) на АРТ-КЛЯЗЬМЕ.

Н.В-Ю.: А зачем расшевеливать чудовище? Ведь никогда не знаешь, кого оно сожрет первым — вдруг это будет не любимый товарищ по перформансу, а ты сам? А кроме того, я уверена, что в каждом из нас есть все. И если существует бессознательный выбор, то, на мой взгляд, внутри этого выбора все-таки должен существовать сознательный отбор, граница, которая охранит мой разум и психику от двух моих бесконечных — "хочу!" и "мало!". Иначе происходит медленная, пусть и эффектная, но все-таки самоликвидация. Как ты думаешь?

С.Л.: Самоликвидация происходит при любом раскладе. Так устроен наш организм. А чудовище вытаскивать на свет божий надо, за шкирку. Ибо оно является чудовищем, лишь пока нам не понятно и нами не приручено. Горящие во тьме глаза хищника потом оказываются глазками домашней кошечки. А в темноте ждет следующий дракон. По-простому этот процесс называется — познание непознанного.

Н.В-Ю.: Еще такой момент. При всей твоей откровенности в работе у меня всегда остается ощущение, что вот как раз самое главное ты и утаила, буквально забаррикадировав физическими событиями и физиологическими деталями. Если технично сформулировать, то ни в одном из твоих рассказов нет — не чувствуется, не отслеживается, никаким художественным средством не наводит на мысль — оценка действий лирической героини. А вместо этого всегда только попытка вызвать у читателя жалость: героиню не понимают, не приемлют, не хотят такой, какая она есть. Что это — невольная проекция свойственной (или несвойственной?) тебе жалости к себе или способ оправдаться в глазах мира, отдельных людей и так далее по списку?

С.Л.: Да… Это совсем не то восприятие моих рассказов, о котором ты мне рассказывала по телефону. Может, это со страху ты мне наговорила столько хорошего и интересного?

Н.В-Ю.: Света, я с твоего согласия задаю тебе вопросы. Ты со своего же согласия отвечаешь на них. Со страху я ничего хорошего никому не наговариваю. Мое личное ощущение страха (в том числе), и довольно сильно мной ощущаемого, всего лишь подталкивает меня задавать тебе вопросы.

Например, моя подруга, прочитав в черновике это интервью, просто ужаснулась, когда я сообщила ей, что ты пригласила меня в свой центр выступить. Она сказала: "Ты хочешь, чтобы все эти творческие личности пришибли тебя там как муху?".

Так что вопрос оценки действий твоих лирических героев лично для меня довольно важен :) Тем более что такая оценка всегда присутствует, вольно или невольно, а если ее нет, то вместо нее обязательно есть что-то другое. Я лично усмотрела жалость к себе, то есть в каком-то смысле оправдательный момент.

С.Л.: Для меня существенно разобраться, что, собственно, с нами происходит. Это все от любопытства. И, ты права, никаких оценок и ярлыков я не раздаю. Сами разбирайтесь. А насчет жалости — это самый стандартный наезд: да ее надо просто пожалеть! — и, кстати, самый жалкий аргумент в споре. И критик растет в своих глазах и чувствует себя таким успешным, проницательным, чуть ли не догадливым. А писатель, художник — кто угодно — превращается в маленькую жалкую козявку.

Вот и разобрались. Хорошо, пусть я буду урод. На ваш обывательский (в хорошем смысле слова) взгляд. Моя литературная, художественная смелость вызывает самые примитивные объяснения.

Мне довелось слышать сильно поразившее меня суждение. Один мой знакомый заявил, что в мире уже столько накопилось шедевров, что больше нельзя их создавать, иначе простым людям не будет жизни: "Представь только, что в твоей квартире висит картина великого художника. Да ты загнешься очень даже быстро, она будет подавлять тебя своей гениальностью. Нет, можно пережить соседство только с посредственными работами" — вот примерно его слова.

Я-то, наоборот, мертвею рядом с плохими картинами, поэтому практически избегаю выставок современных художников. А картины настоящие буквально питают душу и тело, от них и оторваться-то порой очень трудно.

Но, оказывается, существует другой взгляд. Человеку нужно ощущать свое превосходство. Картина посредственна — значит, художник не умнее и не талантливее меня. Я могу позволить себе его пожалеть. Вот что означают для меня слова о жалости.

Нет, Наташа, не за тем я пришла в литературу. Мне интересно другое. Ну, ведь ты же понимаешь? Хотя, как мне кажется, ты сейчас имеешь в виду конкретную повесть или, как ты называешь, роман, который, кроме тебя, еще никто не читал.

Н.В-Ю.: Нет. Я имею в виду именно то, о чем тебя спросила и о чем с интересом выслушала только что. Жалость к себе — интересная тема. Поговорим? Жалеть другого, снисходительно похлопывая его по плечу, с тем чтобы возвыситься в собственных глазах, можно, тут я с тобой согласна. Но я говорила о другой жалости — о жалости к себе. Вряд ли ты будешь отрицать, что это чувство обошло твою жизнь стороной.

Перформанс "Карлики и великаны".

Оригинальность личности вызывает жгучий интерес, желание познакомиться с ее носителем поближе. Но вот оригинальность поведения у многих наверняка вызывает сомнения. Все-таки нам, простым обывателям (во всех смыслах), не очень понравилось бы, если бы некая, пусть даже супергениальная, личность написала бы на нас или ударила бы нас по щеке (как я прочитала в твоем романе) только на том основании, что мы, скромные обыватели, привыкшие в своем общении придерживаться неких общепринятых норм, не понимаем вот этой неуемной потребности вот этой оригинальной личности во что бы то ни стало соответствовать вот этим своим представлениям о себе и ничтоже сумняшеся нести это в мир.

Чем особенно интересен был мне твой новый роман? В нем две героини, и обе талантливы. При этом одна придерживается, скажем, стандартных норм поведения, а другая пытается заставить мир принять себя такой, какая она есть, и в качестве представителя этого мира (а заодно и запрограммированной жертвы) выбрана героиня с традиционным стилем общения, на которой, собственно, и ставится этот эксперимент. В итоге конфликт и вывод: "мир не хочет принимать меня такой, какая я есть, мир плохой" — и пощечины за это. И вот это, на мой взгляд, несправедливо, нечестно. Получается, что главная героиня твоего романа хочет комфорта, терпимости в восприятии своего поведения только для себя, а другим полностью отказывает в их собственном выборе. А из этого автоматически вытекает обреченность на одиночество, злость на несогласных воспринимать художника таким, каким ему хочется быть, и конечно же жалость к себе. Я не права?

С.Л.: Ты ведь, Наташа, не станешь отпираться — тоже даешь шороху в Сети и слывешь весьма экстремальной персоной. А ты милая, ранимая, внимательная женщина, это мое впечатление от общения с тобой.

С чисто литературным отношением к личности художника я сталкивалась всю свою жизнь, с детства. Мои родители восторгались Пикассо, Ван Гогом, Гогеном, но представить, что их дочь может стать самобытной творческой личностью, они не могли, считая это невероятным и смехотворным. Потому что это может происходить только где-то, с кем-то и когда-то, и вообще — про это написано в книжках. Остальное — реальная обыденная жизнь, где этому нет места.

По поводу пощечин. Думаю, тебе известно, что этот жест может иметь разный смысл, в том числе — объяснение в любви. Вообще-то это не тема для всенародного обсуждения. И кроме того, я не вижу связи между теми или иными действиями героев и художественной ценностью произведения.

Н.В-Ю.: А я говорила не о художественной ценности. Я говорила о рефрене твоего романа (на мой взгляд): "меня не понимают, меня не хотят такой, какая я есть". И жалость к себе тоже может быть темой произведения, кстати. Но любая тема требует оценки действий героев. Любая. Если речь идет о художественном произведении, а не о милицейском протоколе с места событий.

Ни один художник не может быть беспристрастным, ни один. А это всегда оценка. Человек, и автор в том числе, любит или не любит, оправдывает или обвиняет, или изо всех сил оправдывает одного посредством обвинения другого. На мой взгляд, последний вариант и есть та самая жалость к себе. Так все-таки поговорим?

С.Л.: Ладно, давай поговорим. Что значит "жалеть себя"? Конечно, прежде всего — любить себя и считать себя обиженной. И если принять твою позицию, то в моем романе звучит даже не жалость, а скорбь о любви, обреченной стать экспериментом над "лабораторушками". Впрочем, любовь всегда обречена (на что-нибудь). И как точнее назвать чувство, побудившее меня написать все это?

Разреши цитату. Гор Видал "Майра и Майрон": "Наш ум слишком слаб, а чувства слишком сложны и непостижимы, и самое большее, на что мы можем рассчитывать, — это приблизительное определение. Тем не менее надо продолжать усилия, независимо от того, насколько адекватным будет результат".

Это, как говорят в Литве, "и коню поня-атно". Можно было и не прибегать к цитате, просто сейчас читаю эту книжку, попалось на глаза. Однако можно из этого сделать смысловой палиндром: наш ум слишком изощрен, а чувства столь просты и постигаемы, что самое меньшее, на что мы можем рассчитывать, — это твердая неопределенность, поэтому стоит прекратить усилия, ибо результат всегда неадекватен.

Так что не будем прикреплять бирки. Я не думаю, что мой роман так уж однопланов. И ни в коем случае это не обвинительное заключение кому-либо, а то я первая бросила бы в себя камень! Думаю, что кто-то из читателей, как и ты, Наташа, найдет там жалость к себе, другой — непомерную гордыню обеих героинь, а третий обнаружит такое, что нам с тобой и в голову не придет. Аминь!

Н.В-Ю.: Думаю, непомерная гордыня — это всего лишь обратная сторона жалости к себе :) Ну хорошо, аминь так аминь. В любом случае роман прочитала не отрываясь. Еще вопрос. Почти все твои работы автобиографичны. А раз так, то вольно или невольно они затрагивают всех тех людей, с которыми тебя сводит жизнь. Возникали ли у тебя в связи с этим проблемы и какого свойства?


куклы Света Литвак и Николай Байтов. Автор: Света Литвак. На обоях круговой палиндром "не мент не диссидент".

С.Л.: Насчет автобиографичности — почти да, почти все. Но ведь даже если придумывать героев и ситуации, все равно ты будешь исходить из личного опыта или полученной другим способом информации. Я пользуюсь любым материалом. Нет разницы. Ведь вот что происходит. Совершенно реальные сцены в рассказе вдруг кажутся абсолютно фантастическими, иногда словно вставленные расфантазировавшимся автором для гротеска, а иное описание, высосанное из пальца, очень гармонично и не вызывает недоверия у доверчивого читателя.

Откуда берется материал — вопрос второстепенный. Но вот "нон фикшн", когда герои — реальные люди, знакомые тебе, а то и весьма известные. Тут катастрофа. Либо я должна все прятать в сейф, либо… Конечно, я стараюсь, чтобы такие публикации (это имеет отношение только к эротической прозе) не попадались на глаза этим людям и их окружению. Пока мне это удавалось. Ну, конечно, кроме самых близких и преданных друзей, которые все простят и поймут. И все же меня не покидает чувство вины. Может быть, я преувеличиваю, но эту ситуацию можно сравнить с отрезанием голов лабораторным крысам (добрым, привязчивым животным). Одна моя знакомая выполняла такую работу. Нужно было поставлять еще живой мозг для опытов. Она надевала толстые перчатки, хватала жертву за шею и большими ножницами отрезала крысе голову, а та, "гадина" (цитирую рассказчицу), еще норовила укусить при этом и противно пищала. Впрочем, я уверена, что искусство аморально, а я его апологет.

Н.В-Ю.: Аморально? И это на фоне чуть ли не двухтысячелетних заявлений со всех сторон о том, что искусство облагораживает, возвышает и несет людям свет?! Ну не знаю… Ад и рай есть везде, и в искусстве тоже, конечно. Мне кажется, все зависит от цели художника. Разве нет? Я помню, как однажды рано утром раздался звонок, и одна девушка, чуть ли не заикаясь от волнения, проговорила: "Я всю ночь читала твой роман, а потом дошла до того места, где про отца, и так разволновалась, так испугалась, что вот мы умрем, и мой отец уже никогда не услышит, что я люблю его, что даже не смогла ждать и кинулась к телефону, он даже испугался, а я сказала: папа, я очень тебя люблю!". Мне было приятно, даже важно это услышать. Потому что побудительным мотивом моего романа была именно любовь, и хотя я тысячу раз сказала в нем совершенно противоположное, читатели-то все равно это чувствуют.

С.Л.: Папу инфаркт не хватил? У девочки заикание прошло? Ну и ладно. Любое действие можно довести до абсурда, можно и заласкать до смерти. "У меня нет совести — одни нервы" — писатель в "Сталкере".

Существует много языков, на которых говорит искусство. И лишь один из них — язык морали. Что значит "нести людям свет"? Объявлять себя богоравным? Цели художник может ставить сколько и какие угодно, но как отзовутся его благие намерения? Кто и как их использует?

Аморальным современное нам общество объявляет то, что не соответствует кодексу правил современного нам общества. Как правило, настоящий художник преступает эту границу, поскольку является новатором и говорит уже на языке будущих поколений. То есть он формирует этот язык. А язык — мощное орудие прогресса.

Внешне незаметно, но именно поэт, писатель влияет на внутреннее развитие языка. А это глобальная функция сознания. Циничное умаление значения литературы и собственного творчества выглядит похабно, пафосное глубокомыслие вызывает смех, но существует истинный пафос, он подчас трудноуловим, но угадывается на уровне интуиции.


Света Литвак и Николай Байтов.

Н.В-Ю.: Согласна с тобой. Еще бы узнать, что такое прогресс, и желательно — в конечном итоге :) Читая тебя, было ощущение, что ты делаешь стихи и прозу (не касаясь порнорассказов) как художник. Ты вымеряешь жест, ракурс, выделяешь цвет, отсекаешь лишнее — даже существительное однажды выкинула — оставив два прилагательных, характеризующих чей-то жест. Как если бы уже тебе было неважно, чей это жест, главным стал сам жест. То есть, условно говоря, твоя проза написана "художником". Твои стихи — "актрисой". А вот кем пишутся твои картины — "писателем" или "актрисой"? И что при всем при этом чувствует "женщина"? И что все-таки является в тебе отправным пунктом, двигателем всего?

С.Л.: Если соврать, я — художник. Если правду сказать — поэт. Прозу начала писать недавно и очень увлеклась. Одно время бредила театром. И песни сочиняла под гитару. Недавно вот фильм сняла. При этом я совершенно неэнергичная женщина. Которая любит пококетничать и норовит принять красивую позу, но художник делает с ней что хочет.

Мы здесь много разговаривали о перформансе. Но это концентрат происходившего в течение нескольких лет. Основное же мое занятие — поэзия, проза, живопись в чистом виде.

Но прежде всего я поэт.

Фото Светы Литвак.

Источник:  http://www.solovki.ca
© 2005–2018. kut.org.ua
Інтернет-часопис про культуру
Усі права застережено
Редакція може не поділяти думки авторів.
При використанні наших матеріалів посилання на інтернет-часопис "kut.org.ua" обов'язкове
Скринька для листування: [email protected]